Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

Даже сонной стрекозе над летним прудом уже ясно: их должны были отбить леонардиты. И мама об этом знала. Сама и договорилась. Она связана с ними — именно их покровительство помогло ей выжить в монастыре.

Карлотта поехала к Бертольду Ревинтеру, собираясь по дороге сыграть собственную игру.

Значит… Мирабелла жива! И мать намерена сделать всё, чтобы тайна не всплыла. А значит (это даже не слишком сообразительной Эйде ясно) — такие тайны умирают вместе со свидетелями. Едва самая глупая из сестер Таррент вернется в монастырь — ей конец. Как и если бы их отбили настоящие леонардиты.

Единственный вопрос: мать прикончила бы Эйду только из-за открытого неповиновения? Или даже, если бы ревинтеровцы увезли ее силой?

На всякий случай.

Надо бежать! Ирия попыталась — даже из охраняемого монастыря. А здесь и плыть не нужно…

Но куда бежать? Кому можно верить?! Кто не убьет? Или хоть не убьет сразу?

А Карлотта наверняка знает, где Мирабелла!

Будь Эйда Ирией — был бы шанс справиться с матерью в драке. Ага, станет мышка ежиком — и отрастут у нее иголки…

Что делать сейчас? Когда дыхание вот-вот прервется, и ноги гудят от усталости?! А Карлотта — свежа и бодра, как и до этой сумасшедшей гонки.

Если задавать вопросы — мать убьет слишком много знающую «курицу». Убьет немедленно.

— Где моя дочь?

— Ты родила мертвого ребенка, — равнодушно проронила «сестра Валентина». Даже не обернувшись.

— Тогда почему ты бежишь?

На сей раз мать обернулась — стремительной пантерой. Глаза — раскаленная изумрудная сталь.

Убьет! Даже если непокорная дочь не спросит больше ничего. Она так и не узнает о судьбе Мирабеллы!

Равнодушное безмолвие зимнего леса. Кровавая луна — в кошмарно-розовом пятне… И непроницаемо-черные тучи вокруг.

Лучше бы они заслонили луну! Тогда тьма укроет сталь и подсохшую ржавчину-кровь. Неужели плохо вытертый нож в руках безжалостного врага — последнее, что Эйде суждено увидеть?!

— А ты предпочла бы ехать к Ревинтеру, предательница?! — Железные клещи безжалостных пальцев смыкаются сильнее.

Нож заслоняет всё… кроме луны! Ее криво расколотый силуэт ждет. Жаждет крови. Его ведь всё еще не накормили досыта!

Отчаянный всхлип рвется из горла…

Нельзя! Слёзы и жалобы только яростнее распаляют врагов.

Это уже поняла даже Эйда.

— Если всё равно убьешь — скажи хоть сейчас, где моя дочь!

Нож — в пяти дюймах от горла. И можно не сомневаться — Карлотта не промахнется. И рука не дрогнет.

— Твоя дочь — мертва, подлая предательница семьи!

— Я — не предательница…

Как глупо умирать сейчас! А хоть кто-то считал, что умирает «умно»? Или и это — выдумка романистов?

Как бессмысленна смерть! Как и всё в жизни Эйды. Жестоко, цинично, равнодушно.

Ее судьбу сломали. Как ребенок рвет крылья мотыльку. Просто потому, что так захотел. Кто спрашивает мотылька?

— Это семья предала меня. Меня и Ирию! Она ведь не убивала папу, правда? А ее убила ты?! Одна — или вместе с Леоном?

Слёзы… Как не вовремя! Сейчас беспощадная тигрица решит, что жертва вымаливает пощаду! И тогда уж точно — не только убьет, но и ничего не скажет!

Эйда, старшая дочь покойного — убитого! — лорда Эдварда Таррента, отчаянно встряхнула головой. Сгоняя слёзы, закусывая губы. В первый раз, что ли?

— Ответь, где моя дочь. А потом убей, если хочешь! Я унесу твою тайну в могилу.

— У меня больше нет на тебя времени!

Нож рассек морозный воздух…

Предел существует. Не только страху, но и покорности.

Успей Эйда понять, что происходит, — инстинктивно струсила бы. И дала себя убить. Слишком за семнадцать лет привыкла не противиться матери!

Эйда успела бы подумать, что намного слабее Карлотты. Не умеет пользоваться оружием. Что она — всего лишь Эйда, вечная жертва. И нечего даже пытаться подражать Ирии…

Тело оказалось умнее дуры-хозяйки. Перехватив свободной рукой запястье Карлотты, девушка изо всех сил оттолкнула ее. И в следующий миг уже падала сверху…

И не напоролась на материнский клинок только чудом!

Обошлось. Плохо, что «смиренная сестра» так и не выпустила нож!

И хорошо, что отпустила Эйду. С Роджером Ревинтером так не повезло…

Не вспоминать!..

Рухни так Эйда — поднималась бы минут пять. А Карлотта опешила лишь на миг. А в следующий — уже молнией рванулась к взбунтовавшейся дочери.

Та успела откатиться всего на шаг. И уж подавно еще не вскочила…

Честно попыталась увернуться…

Можно было и не пробовать. Пантеры — не только сильнее, но и ловчее, и стремительнее глупых куриц. И всё еще вооружены!

Девушка ползком шарахнулась по снегу…

Успела — на полшага. Живой волчий капкан — вторично уже не вырвешься! — сомкнулся вместо ноги на крае платья. Последняя удача старшей дочери покойного лорда… Тоже — уже покойной!

Ткань лишь слабо затрещала. Крепкому монастырскому сукну плевать на усилия и рывки самой бесполезной из сестер Таррент. Темный побери эти монашеские балахоны! Как и аббатства!

— Не уйдешь, тварь! — Нож вновь рассек кровавую луну…

Эйда осознала себя вцепившейся в руку матери. Пытающейся отвести клинок. Подальше…

Как это удалось? Зачем удача вновь приняла сторону слабой, жалкой девчонки? Чтобы продлить агонию — на радость голодной луне?

Самой глупой овце в крестьянской отаре ясно: курице с коршуном не справиться. И на помощь никто не придет! Некому.

Почему выжившие с затонувшего среди моря корабля упорно плывут? Даже если на горизонте — ни единого судна?

Эйде всегда казалось, что она бы не смогла. Сразу пошла бы ко дну.

А утонуть без борьбы оказалось много труднее, чем плыть!

Никто не придет и не спасет. Люди — равнодушнее застывшего в зимнем сне леса. В котором скоро застынет и бездыханное тело Эйды.

Нависает чужой злобный лик, клонится к земле собственное тело. Холодит спину снег. Тянется к горлу голодный нож.

Засасывает зыбучая трясина…

Это-то откуда?! Эйда никогда не тонула в болоте! Она всегда их смертельно боялась. И вообще — воды…

С каждым прерывистым вздохом — всё ближе ржаво-багровое лезвие! А второй волчий капкан — на шее, и всё труднее ослаблять хватку. Уже почти невозможно…

Руки болят нещадно. Но сильнее им не стать! Эйда — не Ирия!

… - Эйда, почему ты не можешь? — улыбается сверху ловкая как белка сестра. — Это же так легко. Дай руку. Смотри — как всё здорово видно с дерева!

— Ири, бесполезно — у меня никогда не получится…